Something In Common — Dawes
all my mornings start with the alarm clock
every dream gets stopped before the end
and with each bit i remember, the more the details run together
and i'm left with a message i don't comprehend
i've lost contact with the great beyond again
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
[float=left]
[/float]Меня зовут Рассел Мерфи, сорок один год. Права выданы штатом Индиана в городе Форт-Уэйн. Номер социального страхования: девять-ноль-три, пять-семь, четыре-семь-ноль-восемь. Я знаю свою историю наизусть, потому что всегда слишком обязательно подходил к работе. Я выучил каждый завиток в ненастоящей подписи, каждую ухмылку, отработанную перед зеркалом в грязных сортирах, наверняка не зная, что это пригодится мне в процессе, но на всякий случай. Личность, состряпанная на коленях, в моих руках превратилась в весьма конкретного человека, иначе не поверили бы, раскусили бы.
Тот самый всякий случай вышел мне боком, став настоящим кошмаром.
Пять лет, три месяца, четырнадцать дней и, дайте-ка посмотрю... часов восемь назад, я вошел в помещение в районе Инглвуд неким Эндрю Роулзом, офицером полиции, а вышел уже участником банды.
Первым делом, чтобы отметить начало беспроигрышной аферы, компания моих новоявленных друзей отправилась в казино. Пока игроки ставили на красное или черное, я сделал самую крупную ставку, которая стоила мне жизни.
Да, я ее не хотел. Я ушёл работать под прикрытие бессрочно, потому что предпочел сбежать от обстоятельств, сыгравших не в мою пользу, и утопить себя в работе. Начало положено расстроенной помолвкой из-за ребенка, но тот еще не родился, как его мать решила вычеркнуть меня из сценария. Не твой, не твое, уходи, ты нам только мешаешь. У тебя теперь другая дорога.
А в итоге ничего. Идти некуда. Кроме офиса. Там диван, там отчеты, там… скука. И я вызвался первым делом и в первых рядах туда, куда раньше так оголтело не лез.
Запишите в волонтеры, если что-то пойдет не по плану, будет не так жаль.
Я вспомнил про верность солдата, которая всегда была мне чуть ближе, чем постоянные стенания по людям, оставивших меня по разным причинам. Или оставленных мной.
Я вспомнил про верность, долг, куда более важные вещи в мироздании Эндрю Роулза и пошел на свет, чувствуя разрастающееся чувство благородства. Оно затмило все остальное. Заполнило пустующие клетки до отказа. Стало гораздо легче.
Со временем, когда одна личность день за днем подменяла, да что там, — вытесняла другую, — я начал забывать о гнетущих душевных перипетиях. Рассел Мерфи стал мной, а я стал им, и в буднях появились задачи понасущнее: как перевезти контрабанду, где достать дурачков-курьеров, как не попасться самому. Моментами я забывал, что существует бэкап, что любой промах — это не мой личный промах, более того, промахнуться и подставить своих — это личная победа. Я реже выходил на связь с отделом, реже отчитывался, потому что отчитываться было не о чем, никаких существенных поползновений.
Вскоре я начал пропадать с радаров.
Фейковая жизнь затянула. Она виделась мне чем-то за гранью добра, когда я доблестно носил значок на поясе, а теперь дошло, что эта жизнь ничем не отличается от любой другой, она стала нормальной на вкус, у каждого свои методы заработка, вот и вся разница. Я просто плыл день ото дня, чинил машины, ждал, когда упадет новая задачка; встречался с какими-то людьми, они стали моими приятелями, чего я долго не понимал; поселился в доме девушки под предлогом “бывшая выперла меня из квартиры, и нужно где-то перекантоваться”.
Челси. Ее звали Челси. Она рассказывала мне тайны, которые я не должен был знать, за что, вероятно, и была казнена дружками из банды.
Это то, когда мне пришлось... я вспомнил, почему я здесь, почему я не Рассел Мерфи и почему мне не стоит вживаться в эту роль. Я вышел на связь с Донованом. Он должен был что-то предпринять, предоставить мне защиту и пути отступления после того, что случилось с Челси, но у Донована не было вариантов, кроме моего возвращения.
“Сделаем что сможем”
А там, где не сможем… В общем, тогда я осознал, что полагаться можно только на себя.
И все же я попытался. Подъехал к своему старому дому, посмотрел на подъезд и квартиру на самом верхнем этаже и почувствовал только отторжение. Не было уголка, в который мне бы захотелось вернуться. Не было уверенности, что дружки Челси не придут за мной, к следующему по списку из тех, кто должен хранить молчание. Желательно мертвым.
Попытка обернулась сорванными колодками, точно с места преступления. Через сутки я уехал из Чикаго и не возвращался до сегодняшнего дня.
Пять долгих лет, круглая дата. Я слонялся по городам Иллинойса, пока не нашел себя в Индиане, в очередном пабе в рядовой компании завсегдатаев. Один из них выбивался наружностью и заинтересованностью. Брюс промышлял подделкой документов, и в тот момент мне нужно было узаконить личность Рассела. Тогда я ещё не знал, что это затянется.
Всего лишь на пару месяцев, дам себе несколько недель на раздумья и вернусь. Наберусь смелости и вернусь. Лицом к лицу столкнусь с тем, чем должен. Потеряю работу? Хорошо. Не потеряю лицо. За мою душу возьмется комиссия, внутренние расследования, но я же чист, я не в сговоре, да, я сбежал и замолк, но я смогу все объяснить.
Раздумья затянулись. Чуть больше, чем хотелось, но чуть меньше, чем нужно было для обретения железной уверенности. Это как прыжок с обрыва: один рывок, перед смертью не надышишься. Так говорят. Просто прыгай, просто делай, выключи голову.
Голова всегда была большой проблемой в этом смысле.
Я тянул и вытягивал там, где все возвращало меня назад, но со временем я нашел себе место, в котором мне стало комфортно врать себе и окружающим.
[float=right]
[/float]В городе Форт-Уэйн я поселился в небольшом кондо, скромном, но достаточно обжитом. Он достался мне напрямую с рук прошлого хозяина, тот любил поохотиться и выпить хорошего виски, поэтому обстановка более чем располагала обрасти в нем своими буднями. Шкуры, чучела на стенах, камин, много дерева, темных и грубых текстур, такое типично мужское жилище, что называется, холостяцкая берлога, и в ней я действительно чувствовал себя по-холостяцки уютно. Со временем под руку пришлись умения работать на ферме, руками. Отец всегда хотел, чтобы я остался в О-Клэр и ухаживал за хозяйством, помогал им с матерью, и я бы остался, если бы да кабы. Может, это и обернулось своего рода восполнением пробелов.
Постоянная занятость очень помогала. Я даже начал стругать какие-то лодки, стулья, чинить то, что можно было починить, исправлять то, что можно было исправить. Старый хозяин дома зачастил наведываться, сначала забрать оставшееся барахло, потом вытащить меня на рыбалку или охоту. Здесь мой опыт работы в засаде себя оправдал. Саймон все удивлялся, мол, из тебя бы вышел неплохой охотник, где научился так стрелять. И так далее, и тому подобное. Я шутил — в тире на ярмарке — и криво улыбался.
Вскоре я познакомился с его семьей: женой и детьми. Жена, в свою очередь, ненавязчиво сватала мне своих подруг, но на странной ноте мы спелись с вдовой Морин, будто я сам кого-то оплакивал, когда слушал ее пьяные откровения про умершего супруга.
“Прости, ты не должен... я не знаю, чего это я вообще так разболталась…” Но я просил ее продолжать. Чтобы она выговорилась. Чтобы я представил, как почувствует себя моя мать, если ей сообщат о кончине младшего сына. Или как почувствует себя Джослин, например. Я все сидел и думал, ее это как-нибудь коснется? А она вообще помнит обо мне? Не то чтобы я сильно убивался по Джо и видел во снах ее голубые глаза, но меня не отпускала мысль о том, что в Чикаго, вероятно, растет мой ребенок, и эта нить связывала нас с ней вопреки нашим желаниям.
Я не знал наверняка, что происходит дома. Посчитали меня без вести пропавшим или мертвым. Нет тела — нет дела, но, возможно, они какое-то время меня искали.
На второе лето после побега я случайно наткнулся на старый телефон, подключил его к питанию проверить работоспособность. Сам не знаю зачем. Как только он включился, посыпались сообщения о пропущенных звонках от Пола, датированные несколькими месяцами ранее. Пол Стэнтон, напарник и друг, последний, кто пытался до меня достучаться в обход официальных лиц. Я было хотел тут же ответить ему, но очень скоро бросил эту затею вместе с аппаратом обратно в ящик. Долгий и темный ящик. Может быть, все только к лучшему.
В один момент уже сложно было представить, что до охотничьего кондо и размеренной жизни в Индиане было что-то еще. Погони, кровь, картели, безумство большого города с криминальной прослойкой в процентов шестьдесят пять. М-м-м, пальчики оближешь.
Была ли у меня вообще какая-то причина? Смысл?
Был. Только нащупал я его многим позже. Мне необходимо было услышать, как новая женщина по имени Кристин в нашем баре рассказывает о своей дочери, а потом показывает ее фотокарточку в бумажнике. “У нее мои ямочки на щеках”. Кристин улыбнулась, продемонстрировав их. Мы с этой женщиной состояли в простых отношениях: я тебе, ты мне. Додаем то, что потребуется там, где не хватает. Главное, меньше разговоров. С годами я так и не научился общаться, свел к минимуму пустую трескотню. Но иногда я могу слушать. И когда я слушал, как она говорит о маленькой девочке на фото, представлял, что некто похожий мог бы быть и моим ребенком.
Линн, так зовут ее дочь, пять лет, она живет с родителями Кристин, пока та пытается устроиться в жизни и заработать денег.
“У меня тоже где-то есть дочь. Или сын. Честно говоря, не знаю ничего об этом”.
Усмехнулся и округлил глаза, не понимая, к чему вообще это выпалил. Хотел поддержать разговор или тупо произнести вслух ради разнообразия. Как эта фраза будет звучать еще в чьих-то ушах.
Кристин пыталась больше у меня разузнать, но такая тема не показалась мне приятной для пятничного вечера, тем более что осведомлен в ней я был ровно настолько же, насколько и она.
Да, мы сменили курс беседы, мы сменили локацию, мы пошли к ней, но с тех пор, как навязчивая идея о ребенке всплыла на поверхность, я уже не мог ничем ее заглушить.
Постоянный шум на фоне. Какой-то устойчивый раздражитель, все-таки больше похожий на звон. Он раздавался издалека, но с каждым днем усиливался и становился все отчетливее. Отметина на линии, после которой кривая стремится к нулю, обесценивая придуманную жизнь Рассела Мерфи. Эффект распада карточного домика, стенка за стенкой, пол к потолку. Пуф.
Я ощутил толчок. Свободу. Силу выражения про то, что время все лечит, стирает, измельчает.
Одним словом, однажды я проснулся, выехал за черту привычного обитания, сел в забегаловку у дороги и набрал номер на старом телефоне.
“Привет, Пол.”
Что сказать? Как дела, как поживаешь, как жена? А, развод? А, второй раз женился… Ну, поздравляю. А я тут… Короче, знаешь это шоссе? Не хочешь пересечься где-нибудь на трассе, чтобы обсудить пару вещей?
Ничего из этого я не сказал. Сказал только краткое: “Это Эндрю. Роулз.” По частям. Эн-дрю. Ро-ул-з. Набор букв. Старая считалка из детства, которую знаешь наизусть, но зачем она тебе не понимаешь. А прошло всего-то пять лет. Странно, как быстро человек ко всему привыкает. Я Эндрю. Эндрю Роулз. Роулз! Изнутри голос, переходящий в рёв, будто все это время там сидел тот самый человек, запертый в клетке. Кричал, плевался, грыз зубами решетку. Я здесь, твою мать, мать твою! Здесь я!
Я открыл ему дверцу. Можешь выйти, осмотреться, привыкнуть к свежему воздуху.
Вон птицы летают, подними голову, видишь птиц?
Ну птицы и птицы! Что с них взять?
А все равно уже не такие, как раньше.
[float=left]
[/float]Когда Стентон подъехал на своей отполированной Субару, я сидел на обочине перед экофрендли кофейней и разглядывал причудливые вещи вокруг себя. Девушек в спортивной одежде, мужчин с ухоженными бородами на велосипедах. Чикаго кажется вполне дружелюбным, если посмотреть на него глазами рядового жителя, который не держит камень за пазухой. Раньше я знал, в каком районе выгоднее всего купить крэк, в каком снять девочек на разный вкус, где живут педофилы, отбывшие срок; и это во многом отравляло мое отношение к самому городу.
Я сидел, наблюдал, курил. Пол удивился дымящемуся рту — “Ты же никогда”. А я удивился тому, что ему все еще удается поддерживать себя в форме и не злоупотреблять веществами. Пол перешел в прокуратуру, там работа непыльная, вполне размеренная для того, у кого теперь семья и дети. Ни к чему идти на риск, тем более неоправданный.
Понимал, кивал, а Стентон все аккуратничал, огибал острые углы, как будто его складно сложившаяся жизнь и суждения могли меня обидеть. Я не обижаюсь, равзе есть повод? Он не виноват в том, что я попал в ту заваруху, как и не виноват в том, что я добровольно пустил концы в воду, вместо того чтобы разрулить ситуацию, как она того требовала. И вот спустя пять лет каждый пожинает свои плоды.
“Спасибо, что пытался связаться со мной тогда, давно. Не знаю, что это для меня значило, но что-то да значило. Наверное, я был не готов начать диалог.”
Стентон все так же осторожно спрашивал меня о прошедшей пятилетке, что там было, как там было. Мол, сильно помудохало?
Я пожимал плечами. Никак. Нормально. Обычная житуха. Знаешь, да охрененная жизнь. Одна загвоздка: жаль, что не моя.
Исчерпав беседу о том, что происходило со мной, и разговоры о его семье и новой работе, мы плавно подошли к тому, о чем методично все это время молчали.
“Ты ее видел?”
“Кого? Джо или Аманду?” Пол оскалился, считая себя остроумным.
“Не глупи. Ты ее видел?” Моя нога дергалась, и я не был уверен, что готов к его ответам, но в то же время мне очень хотелось знать. “Как ее зовут?” С чего-то решил, что это точно девочка.
“Николь... Мельком. Год назад. И еще один раз, когда ей было года два. Откуда ты… Как ты узнал?”
“Я не знал. Только то, что Джо ждет ребенка. Сказала, не от меня, но это же херня полная. В общем, ты теперь понимаешь, почему я здесь? Мне нужна твоя помощь, устрой нам встречу. Я хочу с ней познакомиться. Все наладить. Мужик, я больше не хочу скитаться, не могу больше притворяться. Это пиздец как изматывает.”
На миг мне показалось, что теперь все пойдет как по маслу. Все страшное уже позади. Настроение взлетело, появилось желание сотворить какое-то хорошее дело. Сейчас мы встретимся с Джослин, поговорим. И уже не важно, как он пройдет, этот разговор. Я буду просто рад видеть ее и нашу дочь. От предвкушения встречи с Николь я упустил из виду лишь пару критичных деталей.
Например.
“Понимаешь, мы не такие уж и близкие друзья. Как ты помнишь, мы едва ли общались. Это будет неудобно. Вот так, с бухты-барахты.”
“Неудобно? Что ты имеешь в виду? К черту условности, Стентон, просто скажи, что я в городе, что я хочу с ней увидеться, назначь место и время. Или дай мне ее номер, я сам позвоню, это совершенно не сложно.”
Но Пол точно что-то недоговаривал.
“Да в чем дело? Скажи мне, что, твою мать, не так, Пол? Ты начинаешь меня нервировать”.
“Эндрю, я не стал говорить тебе по телефону…”
Эндрю. Вступление для официальной, отрепетированной речи, от которой закладывает в ушах. От своего же имени не по себе, на него отреагировал слабо. Так же, как и на остальную историю. Хотя история простая и, в каком-то роде, закономерная. “...понимаешь, она считает, что ты мертв.”
Бам.
Я еле заметно, но судорожно тряс головой в отрицании. Чушь. Чушь собачья. Ты и я, мы с тобой, Пол, понимаем, что так не бывает. Но в то же время именно мы с Полом понимаем, что после первых двух недель поисков, если они вообще были начаты, шансы на положительный исход приравниваются к нулю. В девяноста процентах случаев он летальный, даже если тело так и не было найдено.
“Ты же знал, что это не так. Ты знал, что я просто уехал отсюда, пока меня не цапнули за жопу. Почему ты ни хрена не сделал?!”
“Я не знал! Я не знал…” Пол притих, опустив голову, затем продолжил, нашептывая точно по секрету. “Донован сказал нам, что ты спекся.”
Бам-бам.
Я откинулся на спинку стула и громко усмехнулся, пока моя усмешка не перешла в нервный хохот.
“Сволочь. Ха.”
Тер лицо ладонями, будто это могло помочь мне что-то исправить прямо сейчас. Внести какую-то ясность. Но я продолжал сидеть в луже и отмокать, заодно переваривая новость о собственной гибели. То-то недавно снилось, как меня живьем зарывали.
Пол долго молчал. Я бы на его месте тоже молчал.
“Слушай, я не обещаю, но я сделаю все, что смогу. Только сначала подумай о том, как и куда ты вернешься. У тебя есть место, где жить? Документы, права? Я имею в виду, настоящие. Они еще при тебе?”
Я медленно повел головой из стороны в сторону вместо ответа. Ничего не осталось. Только подделка. Бросил заламинированную карточку на стол для констатации.
“Похож?” И широко улыбнулся фальшивой улыбкой.
Несколько дней в старой шкуре. Или лучше сказать в новой? Состояние лимба. Эти несколько дней я не находил места, хотя, по идее, должен был снова чувствовать себя в своей тарелке. Пол подыскал мне временное жилье, хотя я настаивал на том, что смогу самостоятельно снять себе каморку, но пока у меня не было ни документов, ни работы, пришлось принять предложение приятеля. Его старая квартира, которую он так и не продал, хранила свои не самые радужные воспоминания. Здесь они жили еще со Скарлетт, и именно в эту квартиру ворвались двое грабителей, чьих дружков арестовал Пол в свое время. Это событие освежило мне память, хотя от прошлого интерьера и обстановки здесь осталось не так много.
Стентон вышел на связь с Джослин, но ему нужно было подготовить ее, прежде чем вываливать на голову новость о восставших из преисподней.
Я ждал его звонка, но меньше всего я хотел услышать, что от встречи она отказалась. Жив он или мертв — это все уже не имеет значения. Так бы примерно она могла выразиться.
Поэтому, когда от него не было вестей, это в малой степени облегчало муки ожидания.
Однажды он все-таки позвонил и сообщил, что она будет ждать меня в греческом ресторане недалеко от нашего старого участка.
"Должен тебя предупредить, у нее кое-кто есть."
У нее кое-кто есть. В самом деле, Пол? Серьезно? Считаешь, мне есть до этого дело?
"Не стоит, Стент. Я всего лишь хочу узнать свою дочь."
[NIC]Andrew Rawles[/NIC]
[AVA]http://s9.uploads.ru/XIbLY.gif[/AVA]
[SGN]well, i looked my demons in the eyes, laid bare my chest, said "do your best, destroy me
you see, i've been to hell and back so many times,
. . . . . . . . . . . . . . . . . . i must admit you kind of bore me."[/SGN]
- @skaldiii