Childish Gambino – Zealots of Stockholm

It's a struggle just to keep breathing
Existential asthmatic, puff puff pass addict
Crafmatic, making moves but they sleeping on me

..........................................................................................................................
It took me like five minutes to figure out what voices those were on the phone
But it figured it out...
Шел n-ный по счету день веселья. Я не помню, когда планировал такое масштабное продолжение; да и, на самом деле, не так уж много помню вообще. Лишь непривычно много лиц вокруг. Незнакомых, угашеных лиц - которых с каждым днем становилось все больше и больше. Нет, я не закинулся тяжелыми галлюциногенами. Просто в какой-то момент решил, что Сандерс была все же права; и мне нужно было наконец перестать жалеть себя, понуро глядя на свое отражение в зеркале и прячась в спальне под одеялом и кучей подушек. После двух месяцев долгого падения и попыток выкарабкаться из гадкого непонятного для меня состояния нужно было уже подняться, стряхнуть с себя пыль и наконец-то продолжать идти вперед. Что я сделал довольно размашисто и нетипично для себя, послав все вертеться вокруг большого и толстого; признаться, мне это даже понравилось, нежели всякие жалкие попытки вернуть обратно то, что я успешно просрал. Очухавшись однажды в другом конце Филадельфии среди кучи упившихся спящих тел,  я даже не знаю, как это воспринял. Просто...никак. Словно происходящее стало частью моей собственной жизни. И когда такое могло произойти? Не сказать, что раньше я мог себе вообразить подобное, вообще допустить об этом хоть малейшую мысль. Разница теперь в том, что мне стало как-то по барабану. Должно быть, потому что на дне, как оказалось, не так уж и плохо. Или я просто маленько опустел внутри, потеряв в том числе стремление засучить рукава и подобрать с пола чувство собственного достоинства. И оно куда-то укатилось, пока я тихо ненавидел себя за то, что все испортил. Пустил жизнь под откос. Даже не сообщил о проблеме родителям, или брату - который и вовсе сейчас неизвестно где, впрочем как и всегда. А что бы я ему сказал? Только то, что я теперь прекрасно понимаю, каково это - быть на его месте и чувствовать себя потерянным для этого мира куском дерьма? Никому это нахрен не сдалось. Как и мои проблемы - которые, кстати, я сам и заварил. Последний раз Бруно видел меня, наверное, в наиболее ужасном состоянии за все это время, когда следом за паникой, внутренними истериками и неврозами я начал внезапно отрубаться. Возможно, я бы мог тогда взять все в свои руки и успешно разрулить ситуацию; если бы только не сорвался, окончательно потеряв контроль над собой и происходящим. Молодец, Уоллес, что еще сказать. Папа тобой гордиться явно не станет, он и до этого-то не особо выделял твои успехи и старания. Брат и вовсе перестанет прислушиваться. Да и сам себе ты сейчас не особо по душе. Кто бы мог подумать, что именно ты на самом пике своей жизни рухнешь вниз самым нелепым и смешным образом. А через год тебе уже целых тридцать - к которым ты бы достиг небывалых высот. Но не получилось.
Падать больно, особенно с такой высоты. Кажется, у меня за какой-то ничтожный миг сломались гордость, самооценка, душевное равновесие. И было больно от обиды за то, что все мои усилия, которые стоили мне многих лет, просто вот так вот рухнули, как карточный домик. И я не могу сказать об этом кому-либо, словно это добьет меня окончательно. Как выяснилось, провалы даются мне нелегко. И я совершенно не приспособлен к таким поворотам в жизни. Теперь и вовсе кажется, что не приспособлен к жизни совсем. Когда она показала мне задницу, я просто-напросто сдулся. Оставалось только вариться в собственном соку - надеясь, что перегорю, приду в себя и начну все сначала. Вот только до этого может пройти целая вечность. И я не вижу никакого просвета. Какие-то совершенно мрачные и бессвязные перспективы. У меня есть целое сплошное ничего - если не считать, конечно, хорошо обставленную квартирку, оставшийся банковский счет и желание вырваться из дурацкого состояния.
Как раз близился мой день рождения вместе с Рождеством - и мне ничего более разумного в голову не пришло, кроме как закатить у себя на хате знатную пьянку для всех желающих. Ну...для малочисленных друзей, друзей друзей, их знакомых, дальних родственников, собачек и всех, кого они могли с собой притащить. Надеясь, что это хоть как-то заставит меня почувствовать себя лучше, я разместил приглашение в фейсбуке, заказал еду с выпивкой, крутого диджея, аппаратуру и еще кучу всяких ништяков, лишь бы все походило на вечеринку. Если бы это еще как-то замаскировало мое кислое лицо, то цены бы этой вечеринке не было. Ближе к началу вакханалии, честно говоря, я даже затревожился и подумал, что неплохо было бы все отменить - после чего просто уйти валяться на диван. Однако отступать было некуда. Держа лицо перед нагрянувшими гостями, я улыбался им сквозь обуревающую меня тоску и безысходность.
Утешил себя тем, что после бутылочки так второй мне станет лучше, и тогда можно будет не волноваться обо всем остальном. Отпразднуем, повеселимся - а утром, довольные и счастливые, разойдемся по своим делам. Народ продолжал приваливать, гремя битком набитыми пакетами - в которых звенели банки, бутылки, еще куча всего, что они понахватали в супермаркетах по дороге в мою квартиру. Узнав только пару-тройку лиц, я натянуто улыбнулся им и вежливо помахал рукой. Когда и каждому новоприбывшему я устал махать и улыбаться - я поплелся на кухню, где уже все было уставлено выпивкой разных сортов и мастей.
Дальше все, как в тумане.
Я перестал уже следить за тем, как квартира переполнялась людьми и превращалась в самый настоящий балаган. Со всех сторон бомбила музыка, все о чем-то говорили, над чем-то смеялись. Я их не знал - а они, увидев меня, улыбались и здоровались, поздравляя с днем рождения. "О, Билли! Ты ведь Билли?? Поздравляю, такой день! Двадцать пять- серьезная дата, да ты уже мужик!" Я пропускал мимо ушей то, что меня зовут не Билли, и то, что я все еще выгляжу для некоторых на двадцать пять. Я сам понятия не имел, с кем разговаривал - звали ли его Джон или Питер или как-то еще. До того, как перед глазами поплыло, как и в голове - я сливался с толпой  и отрешенным взглядом смотрел сквозь толпу незнакомок и незнакомцев, потягивая виски и думая о том, что здесь стало меньше свежего воздуха. С каждым новым стаканом я слетал с тормозов; словно уже сто лет я был знаком со всеми этими Джонами и Мери, громкая музыка не давила на мозги, а заставляла ноги пуститься в пляс; в какой-то момент мои ноги очутились на барной стойке, куда я утянул за собой какую-то девицу; все вокруг нас шумели, галдели, во все стороны летели конфетти и салфетки. Я и не помню, как наступило утро; как быстро все снова завертелось и началось по новому кругу, и наступил новый, полный безумия, вечера. Я уже знал больше, чем пару человек - по крайней мере, я их запомнил. Выпивки и еды было еще полным -полно. Я даже не помню, спал ли я, или сутки просто прошли для меня в один присест. Я влился в этот угар и уже не знал, когда он закончится. И как ему вообще положить конец.
Я точно был нетрезв - и не первый день. Меня накрыла ощутимая слабость, но я продолжал избегать реальности, в которую вот-вот рисковал вернуться. Я готов был потерять счет дням. Все же все были слишком уставшие, чтобы столько времени находиться на ногах - квартира вскоре заполнилась тут и там валяющимися храпящими тушками, раскиданной повсюду одеждой, сумками и прочими вещами. Я сам - на третий, наверное, или четвертый день, проснулся на диване, в одних брюках. Покрытый блестками, прилипшим конфетти и чьей-то помадой; телефон давно заброшен куда-то в дальний угол, зато рядом на полу куча банок и бутылок. Голова ощутимо трещит, а во рту ужасная сухость. На этот раз я отправился на поиски минералки и вышел на балкон глотнуть свежего воздуха; сегодня здесь достаточно тихо, самое оно для перерыва. Не знаю даже, в трезвом ли я сейчас состоянии; впрочем, я не чувствую себя как последний отстой; да и равновесие держу еще не очень хорошо.
Рядом стоит одна из безымянных, словно в спешке натянув слегка помятое платье. Курит, вдумчиво всматриваясь в виды города.
- Вечеринка продолжается?
- Все еще спят, так что..- я делаю несколько глотков минералки и передаю бутылку ей. Поворачиваюсь и внимательно вглядываюсь в черты лица, пытаясь вспомнить.
Та, с которой я танцевал на барной стойке на кухне.
- Это просто круто, никогда еще не была на такой тусовке
- Я тоже.
Она обернулась, услышав телефонную мелодию где-то в глубине квартиры. - Ты слышишь?
- Теперь да.
Мы могли бы игнорировать назойливый звонок - но он становился все громче и все надоедливее. Голова аж заболела еще сильнее. До меня не сразу доперло, что это звонит мой телефон. И наверняка у меня там уже несколько пропущенных. Возможно, это мама. Или папа. Или кто-то из друзей. Я уже не знаю.
Девушка пошла со мной отыскать источник надоедливых звуков; мне хотелось вырубить его и спокойно получать кайф от этой вечеринки и дальше.
Поначалу я даже не сообразил, когда увидел, что на диване никто иной как Бруно. Тут и мобила перестала звонить. И кайф резко обломался. И вечеринка закончилась. Закатив глаза, я попросил незнакомку поискать чего-нибудь на кухне, чтобы перекусить.
- Ты немного опоздал, тусовка уже закончилась. - раздраженно процедил я, скрестив руки на груди и встав перед Бруно, испепеляя его мрачным взглядом. Последний раз он сопровождал меня в больницу, после чего мне еще какое-то время было не по себе. А теперь мне кажется, что он издевается. Вздохнув, я приложил пальцы к переносице. В голове будто застучали в барабаны.
- Да, давно не виделись. Что на этот раз нового? И что от меня нужно? Давай сразу к делу.

Скованность, немногословность, раздражение - этими словами примерно можно описать не такие теперь уж братские отношения с Бруно последние лет десять. Я давно уже не понимал, что нас с ним связывает кроме того, что мы из одной семьи; когда-то я еще задавался этим вопросом, пытался найти причину случившегося раздора - в себе тоже. Сейчас уже не осталось столько нервов и сил - да и, привыкнув, я уже просто воспринимал каждое появление Бруно в своей жизни с одним и тем же лицом. Одной и той же реакцией. Без всяких ожиданий и попыток сказать что-то вразумительное, изменить этот избитый сценарий. После того, как я решил для себя, что моя жизнь не вертится вокруг других - я перестал биться в закрытые двери и думать, будто бы меня за ними что-то ожидает. И что я на этот раз отвечу? Да, собственно, сказать-то и нечего; можно просто посмотреть вокруг, ну или на меня, чтобы понять, как я настроен на разговоры сегодняшним утром. Болтовней заниматься меня вообще никак не тянет, а нагрянувшее в квартиру вместе с братом напряжение тут же выбило из колеи, аж похмелье дало о себе знать вместе со своей жуткой головной болью. Я как-то бессильно опустился на диван, словно надеясь полностью в него погрузиться, чтобы меня больше никто не нашел и перестал доставать; пол под ногами слегка пошел ходуном, и на мгновение я уже просто закрыл глаза, чтобы меня совсем не закружило и не вывернуло наизнанку прямо в ноги Бруно. Тот что-то закопошился - я просто без задней мысли взял у него красиво обернутую коробочку, не сразу сообразив, что это вообще значит. Слова пролетели мимо ушей, и я чуть покрутил подарок в руке, как бы не зная даже, что с ним делать; в итоге просто положил в сторону ко всем остальным пакетам и коробкам, оставленным многочисленными гостями.
Уже и не вспомнить, когда последний раз мы друг друга поздравляли - с днем рождения, да хоть с любым праздником. Молчу уж о какой-нибудь сраной открыточке.
Меня, правда, на данный момент заботит больше то, что все разом, как назло, начало болеть. Как еще, конечно, будет чувствовать себя любой человек после массовой попойки, длящейся несколько дней и ночей напролет? И сколько еще я смог бы продержаться в таком режиме; в этом состоянии, с которым и на улицу-то не выйдешь. Я и не уверен уже, что меня это должно начать пугать, заставить остатками здравого рассудка задуматься и сделать для себя соответствующие выводы; или что все нормально, ведь это весело - и, может быть, мы будем топтать туфли и опустошать бутылки, пока не останется самая последняя. Я мало смыслю пока что в масштабных вечеринках, но могу сказать, что это неплохой способ отвлечься. От чего? Да от всего на свете. Даже если везде есть своя грань. Я почти достиг своей. Предпочитая отмалчиваться и всем видом демонстрировать братцу свое отношение к происходящему, я хмурил брови и отстраненно смотрел на него - точнее, сквозь него, потянувшись за стоящей около дивана открытой бутылкой вискаря и сделав пару глотков прямо из горла. Кажется, сильно уже и не волнует - вообще почти ничего. Все равно жизнь катится непонятно куда. Бывали времена и получше; были те времена, когда мы еще и не представляли, что произойдет с нами через много-много лет. А теперь пожалуйста, получите-распишитесь. И запомните - дальше будет еще хлеще. Да, Бруно? Ты еще здесь, да? Ах да, и не только ты. Еще с сотню человек, или больше.
- ..Делаа, делаа. У всех дела. - пробурчал я, разглядывая бутылку в своей руке - А у меня, как видишь, все просто заебись. Лучше не бывает, отвечаю. Все? Узнал, что хотел?
Я ненадолго замолчал, как будто снова забыв про то, где нахожусь и с кем. Со всех сторон какой-то хаос, как после Армагеддона. Примерное изображение того, что сейчас происходит в моей голове. Я вспомнил про кота, которого от греха подальше скинул на соседку, чтобы тот не сошел с ума от такого чудовищного столпотворения; Дип-Дипа уже здесь начинало не хватать. Как-то печально вздохнув, я наклонился к журнальному столику, двигая один стакан к себе, другой - к Бруно, разливая нам виски. Раз уж пришел, то что будет сидеть мяться; выпьем за такие чудесные праздники, за очередные деньки, проведенные "всей семьей, за одним большим столом".
- Я в порядке, в полном - изо всех сил изображаю непринужденный вид, натянуто улыбнувшись для вида. - Мне легче. И больше никаких больниц.
Говоря холодно и коротко, я безразлично пожал плечами. К нам тем временем вернулась та девчонка, притащив не столько что-то съедобное, сколько всякой выпивки - запас которой уже неистребляем. На закуску были только какие-то леденцы и пачка сигарет. Надо было попросить ее сгонять за аспирином, но теперь я уже сделаю это сам. Судя по всему, я уже не выглядел дружелюбно - ибо она тоже молча, без особого энтузиазма, завалилась на кресло с бокалом. Все абстрагировались, и я в том числе; совершенно не понимая уже, что происходит.
- Пойду таблетки найду. - поднявшись, я еще с минуту оглядывался по сторонам с такой растерянностью, реально забыв, куда надо идти. А потом почти забыл и то, зачем я вообще от дивана жопу оторвал; меня вдруг привлекли красующиеся на столе нераспакованные коробки дорогого алкоголя.
- Да, кстати, я же тебя не поздравил  - не знаю, почему мне это пришло вдруг на ум, но я вручил Бруно одну из них. Да пусть хоть все забирает, если ему так захочется. Вали, куда хочешь - но, так и быть, без подарка на день рождения восвояси не отправлю. Хорошая вещь же, кстати; ему точно придется по вкусу. - Наслаждайся праздниками
Должно быть, это было странно; без тени эмоций я просто развернулся - на этот раз ушел, куда хотел. Мысли становились все менее связными, как и настрой, который вдруг покатился куда-то в бездонную пропасть.
- Чудик - девушка усмехнулась, но выглядела она обеспокоенно - чего это он вдруг? с ним все вообще нормально?
Все нормально. Я в порядке. Мне не нужна помощь.
Аспирин должен быть на полочке за зеркалом. Оказавшись в ванной, я ненароком смел все пузырьки и тюбики на пол в поисках того, что мне нужно.
Какие-то пилюли рассыпались по всей комнате, на что я благополучно забил хер. Дрожащими руками перерыл все упаковки с лекарствами, усевшись на холодный кафель; боль в башке продолжала усиливаться, как и подкатывающая к горлу тошнота. В ванной творится полный кавардак, повсюду всякий мусор, таблетки, раскиданная одежда. Все это сливается в глазах, мешается под ногами; сущий мрак. И я, как слепой котенок, пытаюсь что-то здесь найти - скорее всего, уже унитаз, потому что мои внутренности этого пиздеца больше не выдерживают.
Тяжело дыша, я обмяк на полу. Находясь где-то между едва ощутимым настоящим и темнотой, которая неумолимо всасывает меня в себя, жду лишь того, что все это прекратится. Но оно только разрастается в геометрической прогрессии, что аж мутнеет в глазах. И это ужасно, это просто невыносимо.

kanye west feat. chief keef & justin vernon – hold my liquor
Наверное, в такие моменты должно быть страшно, или больно; я же просто потерял связь с внешним миром и всякие полноценные ощущения. Руки потеряли опору, тело проваливается в пол, воздуха становится все меньше и меньше. Место, время, я сам - все стало таким крошечным и маловажным на фоне происходящего, нет, просто вышибло из головы вместе с чьими-то голосами - которые, как ориентир, либо отдаляются, либо приближаются снова. Это тоже теперь не имеет особо значения, так как я почти перестал их слышать. Кажется, это все. Это было последней каплей, и теперь вся эта дрянь застряла внутри, липким удушающим комом, я и не сразу обнаружил себя на полу - все приходит обрывками, вспышками, которые не дают ровным счетом ничего. Потом я уже ощутил пронизывающую меня мелкую дрожь и то, что мой мозг сейчас не справится с перенапряжением. Кажется, на мгновение я пришел в себя, рефлекторно вцепившись в чью-то руку, ибо мне казалось, что я падаю. Прорываясь в сознание, вижу слишком яркий ослепляющий свет, вижу Бруно, чьи слова едва доходят до меня, но и без того он говорит со мной слишком громко. Я уже не могу держаться; но мне не нужна его помощь. Мне ничья помощь не нужна. Упрямство все еще подает признаки жизни, как простые механические реакции, когда я пытаюсь отпихнуть от себя брата и выйти отсюда; точнее - выползти, потому что не получается справиться с собственными ногами. Меня переполняет жар, ткань одежды начинает липнуть к телу; сил терпеть это нет настолько, что хочется вылезти из собственной телесной оболочки, содрогающейся в болезненных спазмах. Окончательно отключиться мне не дает сильный голос Бруно, эхо от которого вибрирует в воздухе. И я даже не успеваю сопротивляться, да и затем больше не могу вынести его резких гневных криков на меня, от которых голова начинает раскалываться еще сильнее.
То, что происходит все это время после того, как я зашел в ванную комнату и после того, как меня рывком выдернули из-под струй ледяной воды - развалилось на какие-то куски, хаотично плавающие перед глазами обрывки. Крупные холодные капли падают с волос, с подбородка, с кончиков пальцев, скатываются вниз по обнаженной спине, оставляя мурашки. Резко распахнув глаза и уставившись на брата, я обнаруживаю себя сидящим прямо в ванне, мокрым, охваченным мелкой дрожью. Не столько от холода, сколько от внезапного подступившего ко мне ужаса. От того, что из памяти только что выпало несколько минут; от того, как Бруно смотрит на меня, словно сейчас пришибет прямо на месте; от того, до чего в итоге все дошло, и я даже не давал себе в этом никакого отчета. Плеск воды, хлестающей из душа, нарушает повисшую между нами гробовую тишину. Я почти не могу пошевелиться в страхе выйти и увидеть то, что происходит за пределами этой комнаты. Это я все натворил, это действительно был я.
Ощущая под ногами твердую поверхность, я все же поднялся, слегка покачнувшись на ногах. Паника в груди поднялась до предела, и я вытаращился на кучу чужих вещей, раскиданных щеток и бритвенных станков - осознавая, какой пиздец творится в остальной части квартиры. Снова взглянул на брата, будто он был в силах что-то здесь сделать. Вцепился руками в мокрые волосы, приглаживая их к голове, и неуверенно шагнул через бортик, меряя медленными шагами пол. От того, что я видел дальше - на что до этого не обращал внимания - мне становилось еще хуже. Я вряд ли мог сейчас нормально стоять на ногах, но продолжал идти, опираясь рукой о стену, игнорируя требования остановиться и прекратить уже весь этот бред. На самом деле мне хочется точно того же; я все еще пытаюсь осознать степень своего отчаяния и насколько тупым я смог вообще оказаться, чтобы все в итоге закончилось таким вот образом. Пьяные спящие тела по углам, пьяные и полураздетые. Пустые валяющиеся повсюду банки с бутылками, битое стекло, опрокинутая пепельница; нагроможденный повсюду хлам - из одежды, обуви, пакетов и прочей херни. Аккуратная просторная квартира превратилась в ебаный сарай, где невозможно продохнуть, и это зрелище сбивает меня с ног еще сильнее. Больше - от увиденного, скорее даже от осознания содеянного немного хочется сдохнуть. Меня все еще пробирает дрожь - от страха, от закипающего внутри гнева; такого гнева на себя, который я никогда еще, наверное, не испытывал.
Шлепая босыми ногами по паркету, я без остановки обходил и осматривал свой дом - пока не столкнулся с той девчонкой; в одной руке у нее сигарета, в другой бутылка. На лице читается полное безразличие.
- Что вы там делали? Мне уже скучно, надоело сидеть ждать!
Она оборвалась на полуслове и нервно отступила, стоило мне поднять на нее свой охуевший взгляд и скривить лицо в озлобленной гримассе - словно ей навстречу только что вышел не я, а мой злобный двойник. Мне самому казалось, что меня временно подменили, а теперь я вернулся и был готов рвать и метать. Я заглянул девице в глаза, вырывая у нее из рук бутылку и швыряя ее на пол.
- Проваливай отсюда. Забирай манатки и просто вали, чтобы я больше тебя не видел.
С болезненного слабого шепота я начал переходить на хриплые крики, шатаясь из угла в угол и дергая спящие тела, швыряясь в них хаотично подобранными шмотками.
- Подъем! Все быстро встали и вышли нахрен из моего дома! Веселье закончилось, убирайтесь вон!
Не помня себя, я уже не могу остановиться. Все слишком гашеные, пьяные в стельку, чтобы хоть как-то отреагировать на мои попытки вытолкать их за дверь; так продолжается, пока я не врубаю колонки, выкручивая громкость на полную и заставляя стекла на окнах задребезжать. Я хватаю чьи-то вещи в охапку и выбрасываю их в подъезд. От слишком громких звуков и собственной злости мне разрывает мозг, и я превращаюсь в Годзиллу, распугав всех разбуженных мной гостей, что те сами разбегаются в поисках выхода; а не особо находчивых я любезно вышвыриваю сам, кидая им в след куртки, ботинки и все, что они небрежно повсюду раскидали. На все остальное мне уже наплевать.
- Оставьте меня одного! Оставьте в покое!
Все эти люди - я не знаю ни одного из них, за все эти дни я не сказал им и слова, а теперь просто прогнал. Я понимаю, что уже не в состоянии держать себя на плаву, но желание избавиться от них всех пересилило накативший на меня приступ слабости; я не виню никого из них, уж точно не собираюсь винить своего брата, который пришел лишь для того, чтобы разузнать, все ли со мной в порядке. Никто из них не затевал эту дурацкую вечеринку, никто не доводил себя до подобного состояния. Только  я  один сейчас закипал презрением к самому себе за то, что вообще допустил подобную мысль, настолько глупую и безрассудную. И мне уж точно не хотелось, чтобы это кто-то заметил. Чтобы кто-то из этих случайных участников всей вакханалии находился здесь и раздражал меня, потому что мне уже далеко не до танцев и попоек. Это никогда не было моей прерогативой - и никогда не будет. Я не могу пуститься во все тяжкие и потом ни капли об этом не жалеть; не могу слетать с катушек, потому что для меня это губительно, и я могу никогда не вернуться. Я не похож на старшего брата, который умело переживает одно дерьмо за другим и не стесняется своих чувств и эмоций, в то время как я не допускаю идею о собственной ранимости, словно это что-то плохое. Я не могу позволить себе слабость, списав на нее все, вплоть до проявления любви. Иногда я просто забываю про какие-либо пределы и становлюсь жертвой своего максимализма. Как и сейчас, сегодня. В итоге все стало еще хуже - и могло бы обернуться даже не знаю чем, не окажись здесь родного человека, который хотя бы меня знает, и которому не все равно. Я осознаю, насколько мне страшно. Наконец-то входная дверь захлопнулась окончательно, и я просто остался стоять посреди комнаты, когда состояния исступление покинуло меня вместе с последним человеком, оказавшимся за порогом.  Руки безвольно повисли вдоль тела, и я блестящими глазами окинул взглядом весь оставшийся бардак; напротив себя увидел Бруно, который никуда не ушел. Музыка продолжает греметь вовсю - кажется, будто вот-вот рухнут стены. Попадает в темп с бешено бьющимся сердцем, которое вот-вот выскочит из груди или остановится от перенесенного стресса. Воздух пахнет алкоголем, смешанными ароматами чужого парфюма и сигаретным дымом. Все слишком сильно врезается в сознание, отпечатываясь в нем тошнотворными образами.
Я осознаю, насколько я сейчас беспомощен. Бледные губы дрогнули, и я закрыл глаза, чувствуя, как пара мелких слез скатились по холодной коже.
Музыка заглушает всхлипывания - но не заглушает чувство стыда и ужаса от самого себя.