Я всегда считал, что Уоллес биоробот. В хорошем смысле, не поймите меня неправильно, это меня даже забавляло. Особенно в детстве. Уолли мог весь день активно проводить в школе, затем бежать на дополнительные занятия, потом делать домашку, а после всего этого еще и играть со мной в футбол или кататься в город на великах. Мы много времени проводили вдвоем, веселясь от души, при этом брат еще и успевал делать кучу полезных вещей. Я один раз ему такое сказал, про робота, но вместо того чтобы обидеться, он только посмеялся, эта идея ему нравилась, а мне нравилось, что у нас, казалось бы, таких разных людей, такое почти идеальное взаимопонимание. Но как просто поддерживать друг друга во всем, когда тебе десять или даже четырнадцать.
Когда между вами десяток лет невысказанных (Уолли, немного мной) обид, долбанная пирамида ошибок, поступков, не самых доблестных, не самых красивых, и жестов и слов не самых правильных в тот или иной момент, оставивших немало ран, — как раньше уже не получается.
Со временем это детское негласное прозвище перестало быть милым, оно и прозвищем перестало быть, скорее, оскорблением, потому что ничто так не раздражало меня, как мания брата все везде успевать и делать по правилам с точностью до минуты. Пунктуальность — галочка, исполнительность — галочка, ответственность — галочка, умение принимать решения незамедлительно — галочка. Уолли лучший кадр в любом месте, куда бы ни сунулся. Сначала университет, практика в компаниях, затем отцовское бюро, теперь какое-то крутое болото, куда брата пригласили со всеми почестями, чуть ли не караулили и выслеживали его долгие месяцы, чтобы наконец заполучить такую проворную и перспективную рыбку. Пообещали еще мешок привилегий и хороший достаток, больше, чем было, это уж точно.
Мне всегда казалось, что Уолли хоть и практичный, материальный человек, так просто на деньги не позарится, я считал, что ему важно быть причастным к семейному делу (отцовскому, если быть точным). Он ничего не проектировал, но не всем же ваять дома и торговые центры, кому-то и делами нужно заниматься. И Уолли с ними справлялся лучше, чем хорошо.
Скрытный брат тихим сапом всегда шел рядом и выполнял все с дотошной точностью, что вопросов никогда не вызывало.
Признаю, наверное, стоило обратить внимание на вулкан до того, как тот начнет извергаться, но в то же время признаки катастрофы никак себя не проявляли. Он же молчал постоянно, кивал и тянул свою фирменную улыбочку, производя впечатление человека, у которого все под контролем. Репутацию оного он подтверждал годами, поэтому никаких сомнений в том, что что-то идет не так, у меня лично не возникало. Не знаю, как там дела обстоят у отца, он все-таки с Уолли общался гораздо чаще за последние десять лет, но когда узнал от меня, что младший вот уже в который раз теряет от переутомления сознание, точно так же удивленно вскинул брови.
Он был изумлен. Озадачен. Что произошло? Все же было в порядке еще вчера. Бруно, я не понимаю.
Я тоже не понимаю.
Рядом с аэропортом, сидя в своей нагретой машине, я звонил Уолли вот уже битый час, но тот скидывал мои звонки на голосовую почту. Заставлял меня общаться с автоответчиком, а я продолжал оставлять сообщения с просьбами перезвонить. В машине мне стало не по себе, пространство словно начало давить со всех сторон, потому я вышел на улицу. Сперва подышать свежим воздухом, затем зашел за мятными леденцами, пройдя через металлоискатели.
Сидни должна была прилететь с минуты на минуту, если только рейс опять не задержат, но в старом-добром Дьюти-фри образовалась очередь из желающих запастись снотворным/пойлом на время полета и после него, поэтому минут на двадцать я застрял внутри магазина. И все ради каких-то леденцов. Может, ну их?
Сидни Кингсфорд последний раз я видел где-то около шести лет назад, и толком не помнил, на чем мы расстались. Я часто производил впечатление конченного мудилы, который ничего кроме леща по морде и не просил. Но каким-то волшебным образом Сид привыкла к моему таланту влипать в неприятности и даже считала меня интересным. Может, все дело в брате, не знаю. Они же были близки — особая связь, которая обычно образовывается между людьми, якобы предназначенными судьбой друг другу или еще какой-нибудь высшей силой, типа Вселенной. Это мило. Тогда это точно казалось мне милым, и в то же время я был рад за них, особо не влезая в эти личные дела, но чего-то грандиозного из той связи я так и не увидел. Она просто уехала, Уолли просто пошел вверх по карьерной лестнице, ну а мы просто перестали общаться, и это закономерный сценарий.
Однако со временем я пришел к мысли, что Сидни для брата — это не обычное студенческое увлечение, не пьяный секс в туалете под градусом, не только приятное воспоминание, учитывая, как весело мы проводили время. Сид — это, наверное, его собирательный образ человека, который в любой момент оказывается для тебя всем. И ты можешь без него жить, ты не думаешь об этом каждый день, но когда этот человек, умещающий в себе несколько ипостасей, появляется в твоей жизни, ты знаешь, что все на своих местах, что все будет хорошо.
Я считал так, по крайней мере, потому, что сам хотел бы заполучить столь щедрый подарок от жизни, но, может, из-за своего умения отталкивать от себя все хорошее и, наоборот, гнаться за теми, кто ни во что меня не ставит, я никогда его не получу.
Сам не ведая, что творю, однажды я решился на звонок, понимая, в какое положение могу поставить Сидни, но другого выбора у меня не было. Будем считать это последним, отчаянным шагом. Разговоры со мной брату не помогали, отец пытался подключиться, но дела съедали его прежде, чем Уолли отмахивался и просил только не вмешивать в это папу. А у самого саднящая обида в голосе, после чего причитания о том, что уже слишком поздно, точно параноик.
Все-таки обзаведшись упаковкой чертовых леденцов, я вернулся к машине, и сразу же увидел перед собой поток людей, видимо, только что сошедших с прибывшего рейса. Не заходя в салон, я встал около машины и облокотился на нее, вглядываясь в чужие лица. Подумал, что и лицо Сид для меня теперь уже не столь знакомое, за такое время она могла несколько раз поменяться до абсолютной неузнаваемости, возможно, сделала себе операцию, типа ринопластики, хрен ее разберет. Но как только я увидел направляющуюся ко мне девушку с развивающимся по ветру каштановыми волосами и все теми же оленьими глазами, пусть и немного уставшими от перелета или прожитых лет, то сразу же узнал в ней Сид. Не такая радикальная, как раньше, со своими многочисленными сменами имиджа, не такая бойкая, вполне себе взрослая девушка с хорошей работой и неплохими перспективами на будущее, но, в какой-то мере, все та же девчонка с рюкзаком. Мы меняемся едва ли, меняются только обстоятельства.
На ее неловкое приветствие я широко улыбнулся и потянулся за ее чемоданом, чтобы убрать его в багажник, она, видимо, эту улыбку сразу узнала, и потому заулыбалась в ответ, будто вспомнила, с кем имеет дело.
- Привет, отлично выглядишь! - сделал комплимент между делом, все равно что моргнул, и, особо не озадачиваясь, подошел ближе, чтобы обнять Сид, все-таки давно не виделись. - Как долетела? Не сильно трясло? - припоминая, как она не любит перелеты, вскинул снисходительно бровями в ожидании ее недовольной гримасы, но Сид вела себя заторможенно и реагировала на меня через раз, будто не могла придти в себя после объятий и встречи в целом. Я же мог задать еще кучу вопросов, лишь бы отсрочить тот момент, когда мне нужно будет как-то рассказать Сид о Уолли еще раз и подробнее, попросить о помощи, в самом деле объяснить, какую роль она должна во всем этом сыграть. Жаль, я сам еще не понимал. Потому и тарахтел без умолку, когда мы наконец сели в машину и уехали с территории аэропорта.
Пробки на выезде тем паче мне не помогали, и приходилось расспрашивать Сид про работу, семью, попутно пытаясь рассказать что-то о себе.
- Так уж вышло, Сид, что в моей жизни почти ничего не поменялось с того момента, когда мы виделись в последний раз, - заключил я с ухмылкой, иногда посматривая на девушку рядом с собой. - Честное слово, как был оболтусом, так и остался, в промежутке пытался организоваться, думал, пошел в гору, а там такое себе очередное приключение, - не отнимая улыбки, словно рассказывая веселую байку, я небрежно выдал, на самом деле не желая углубляться в детали прошедших насыщенных лет, потому перевел все это в забаву "ах, Бруно, а ты все такой же", но Сид так просто не купилась. Она сделала замечание, что все-таки что-то во мне стало другим.
- Да, новая прическа.
До города мы доехали, вспоминая рандомные случаи из юности, их с Уолли совместные моменты, в которых меня уже не было, я смеялся и делал вид, что все в порядке, что Сид приехала сюда на семейный праздник Килей, просто так, чтобы повидаться.
В первой более или менее приличной забегаловке, где подавали завтраки, мы и остановились. Сели у окна на просторные диваны друг напротив друга, Сид сразу заказала кофе, я последовал ее примеру, кивнув официанту в стиле "мне то же, что и ей", и откинулся назад, устроившись поудобнее, и закинул руки на спинку дивана. Выждал еще пару моментов, разглядывая помещение, какие-то картины и фотографии на стенах, словно просто ждал, пока принесут заказ, но Сид уже не терпелось узнать, потому он подалась вперед, сложив руки перед собой, и выжидающе смотрела на меня.
- Может, сначала поедим?